Уроженец Зуевки Александр Пастухов вернулся с Украины в Октябрьский через 60 лет

Не хочу учиться, а хочу…

«Закончив три четверти пятого класса Зуевской средней школы, я сказал своему отцу: хватит, батя, устал я, в школу больше не пойду. Не особо грамотный отец, немного подумав, глубокомысленно молвил: да ладно, Шурка, хрен с ней, с учебой-то, не ходи, поди, и так проживешь…», — вспоминает пенсионер.

Получив тем самым благословение отца, пошел на конный двор, убирал навоз, чистил за лошадьми, кормил и лелеял лошадок, как мог. В одиннадцать лет зашел к председателю колхоза в кабинет и заявил, что хотел бы работать в колхозе официально. Председатель, сделав суровое лицо, выпер меня на улицу и велел идти в школу, иначе …

Так я поступил в пятый класс второй раз. На этот раз терпения хватило только на год.

Затем горькими слезами матери, правдами и неправдами дотянул до середины восьмого и после того, как исполнилось шестнадцать, в середине учебного года снова заявился к председателю наниматься на работу.

Работу мне, как человеку уже вполне образованному, дали серьезную — на лошади с фермы вывозить навоз, а обратно завозить силос.

Прав был батя-то

Отец какое-то время смотрел на мои старания, нюхал, а потом не выдержал и послал учиться в Куеду, на пчеловода. Затем я очень удачно окончил Кунгурский плодово-ягодный техникум, там же женился и уехал работать на Дальний Восток.

Устроился работать в колхоз главным агрономом. Все было нормально, пока председатель, который был чуть постарше меня, не стал лезть в мои дела. Я ему так и сказал: вы мои дела со своими не путайте и про агрономию мне не рассказывайте. Он меня не понял, я его тоже, в общем, расстались мы с ним безо всякого сожаления. У меня, знаете ли, частенько так бывало: то правду начну искать, то свое доказывать, после чего, естественно, приходилось увольняться.

Так я оказался на Камчатке. Долго я там, конечно, не задержался, и попал в Ямало-ненецкий автономный округ. Между делами сын с дочкой народились. В общем, где я только в своей жизни ни жил, и чем только ни занимался. И остановился только тогда, когда был назначен начальником госохотинспекции на крайнем севере, вот там я отработал большую часть своей интересной жизни.

Но и это был не предел, последние девять лет работал заместителем директора по научной работе крупного заповедника. Опубликовал более сорока научных работ, написал четыре книги сугубо научного характера.

Прав был отец-то, когда говорил: проживешь как-нибудь. Вот только прожил я очень интересную и яркую жизнь, чего греха таить – есть что вспомнить.

Неспокойная старость

И так после всех жизненных приключений, уже пенсионерами, оказались мы с женой на ее родине – Украине, в станице Луганская. Купили небольшой каменный дом на 100 квадратов, да и зажили. И все бы ни чего, но через четыре месяца там началась самая настоящая война. Сначала только канонада была слышна, а потом и до нас докатилась. Бомбили по-серьезному, и жить стало как-то некомфортно.

Однажды ночью жена говорит, поди-ка посмотри, стреляют где-то рядом. Я все за и против взвесил, и на улицу от греха подальше не пошел. Утром встали, а на нашей улице несколько домов разворочено, где полдома отсутствует, где сени все разнесены, а на соседней улице здание ментовки все разворотили.

Первое, что на ум пришло, валить надо, вот честно, так и подумал. Жене говорю, собирайся, бабушка, поедем. Куда? Да хрен его знает куда, главное — отсюда выбраться.

На следующее утро часов в шесть утра соседка мне говорит: вон мужик на машине, собирает народ, кого из станицы вывезти надо.

Я его к дому своему подогнал, жену на костылях в машину посадил, две сумки с вещами туда же закинул, да так околицей из станицы и уехали. Все, что было нажито, там и бросили. Вот представь себе, всю жизнь наживать, а потом раз — и все бросить.

Ехали какими-то старыми дорогами, по каким-то пролескам и наткнулись на пост украинских националистов. У меня документы забрали, велели вылезти из машины. Я говорю, бабушка у меня не ходячая, не может она выйти. Так они нас там долго держали, на меня все заглядывали, потом говорят: сколько тебе лет? 76, говорю, ну подумали, подумали и отпустили.

Потом мы попали в какой то город полностью занятый националистами, и там как в кино «17 мгновений весны» мы, укрываясь, перебежками, пересели в автобус, на котором незаконно и покинули территорию Украины. Вот так, Олегович, через шестьдесят лет я опять оказался в Октябрьском районе. Скажи, как в жизни все не просто бывает…

«Не старость сама по себе уважается, а прожитая жизнь. Если она была», — говорит Шукшин. А жизнь у нашего земляка, действительно, прожита большая, яркая, глубокая. Не без чудинки, конечно.