Меню

Сайт Октябрьского городского округа ProCHAD

21.01.2021 10:49 Четверг
Если Вы заметили ошибку в тексте, выделите необходимый фрагмент и нажмите Ctrl Enter. Заранее благодарны!
Выпуск 2 от 21.01.2021 г.

Разные дороги привели этих людей в приют для бездомных

Автор: В. Огородников

Директор приюта Элина Субботина

Более пяти лет в селе Мостовая работает частный приют для тех, кто уже не ждет от жизни никаких перемен и тем более благ. Для тех, кто в силу жизненных обстоятельств больше не в силах самостоятельно выживать в сегодняшней суровой действительности. На Руси издавна говорили: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Здесь уместно добавить – и от одинокой старости. Герои нашего повествования в свои лучшие годы и подумать не могли, что на склоне лет окажутся на борту «Ковчега». Перед вами три истории жизни. Не судите, да не судимы будете.

Записи из бортового журнала Фагита Маруанова

Фагит Маруанов долгими вечерами вспоминает свою жизнь

В школе-то я не особо учился, все на спорт налегал, на лыжах хорошо бегал, боксом занимался, пешком из Шуртана в Сарс ходил на секцию. Видишь — нос до сих пор сворочен. Это все смолоду, всю жизнь с такой отметиной живу, ну да ничего, привык.

А после восьмого класса сразу в Пермь учиться поступил, сам не понял, как в том культпросветучилище оказался.

И ведь что интересно, отучился, и снова в свой родной Верх-Шуртан вернулся. Куда же еще было ехать, у нас ведь там раньше богато жили, свой колхоз был, работы было много, всем хватало. По приезду я сразу по специальности устроился — директором клуба.

Ну, а в 82-м году была армия, вернее, Тихоокеанский флот, служба на знаменитом боевом корабле «Ташкент», приписанном в порту Владивостока. Влюбился я в этот город, служба нравилась и людей прекрасных встретил. После демобилизации полетел в родной Шуртан, чтобы спросить у родителей разрешения остаться во Владивостоке. Они благословили, и я, немного погостив у родных, вернулся обратно на Дальний Восток.

На работу устроился на рыболовецкое судно, тогда моряки-рыболовы в городе, наверное, самые богатые были. Ну, и у меня, конечно, тоже деньги водиться стали.

Может, все это в другой жизни было? Может, все это не со мной происходило?

Да нет, все это было наяву… Вот представь себе, где наш Шуртан, а где Америка, Испания, Япония, Китай. Сколько стран повидал, пальцев на руках и ногах не хватит.

Первый раз прибыв в Сиэтл, не поверил, что так можно жить — чистота в городе просто идеальная, на улицах порядок, машины в жару с открытыми окнами стоят, ключи в замке зажигания торчат, все на виду и никто ничего не берет.

Нашего брата сразу предупредили: животных, что гуляют в парках и скверах, не трогать, рыбу с причала не ловить, чужого не брать. Да и зачем нам было брать чужое, если и так всего хватало, ведь нам зарплату в середине восьмидесятых в долларах платили.

А затем я девушку встретил, местная была, замуж за меня пошла. Жить дружно начали, двоих сыновей мне родила, любил ее, не рассказать как. Баловал, конечно, захотела машину – подарил машину, захотела другую — опять подарил. Мы ведь эти машины в Японии по дешевке брали, когда с рейса возвращались, а денег, слава богу, у меня тогда много было. Квартиру купили, обставил всю импортными товарами, что из-за границы привозил. Так и жили: я — боцманом полгода в море, она — детей воспитывала.

И как это у моряков часто бывает, загуляла моя ненаглядная. Я с рейса пришел, а мне соседи весь мозг вынесли, в открытую, говорят, она у тебя гуляет, никого не боится.

Я тогда как в каком-то сне пребывал. Развелся с ней, и после двадцати пяти лет, прожитых во Владивостоке, сел на поезд и уехал к себе в деревню Шуртан.

Приехал, встретили хорошо: когда меня в гости позовут, когда я к себе приглашу, благо, денег много с собой привез.

Однажды пригласила меня к себе одна семейная пара, посидели, выпили и я как-то неожиданно отключился на диване. Только чувствую, кто-то в кармане у меня шарится. А в кармане денег тысяч пятьдесят было. Глаза открываю, а это хозяин орудует. Говорю ему, ты что творишь, а он сверху давай меня кулаками охаживать. Я увернулся и ударил его тоже, он стал падать и ударился головой о порог и лежит, не встает. Вызвали скорую, да только не довезли до больницы, умер бедолага. На этом, можно сказать, и у меня жизнь закончилась.

Суд был скор, о том, что я просто защищался, даже речи не было. И посадила меня всем известная в районе судья аж на целых девять лет… Еще вчера были Сингапур, Токио, Сиэтл, а сегодня тюремная камера в Губахинской колонии. Я долго не мог поверить, что все это происходит со мной.

А дальше будто сглазил кто. После зоны в пьяной разборке получил ножевое ранение в спину, дали инвалидность. Жить было негде, родители, пока сидел, умерли. Начал пить. Пьянка — это было единственное, что еще спасало от жуткой действительности.

А три года назад из Владивостока мои сыновья ко мне приехали, хотели с собой забрать, да я не поехал, зачем детям жизнь усложнять, куда они там со мной, морока одна.

Вот и запил я. И после очередного запоя оказался здесь, в «Ковчеге».

Спокойно здесь, сытно, в кочегарке подрабатываю, все, вроде, ладно. Да только порою волком выть хочется от жизни моей несложившейся. Можно было тогда, во Владивостоке, просто развестись и жить дальше, но нет, не смог, любил ее безумно…

«Мы не брошенные, просто так сложилось»

Пермячка надеется вернуться в свой дом

Я в Перми жила с мужем, с сыном и с собакой. Сын вырос, отдельно живет, он у нас медик. Все хорошо было, пока пандемия не началась. Сын на заработки в «красную зону» подался, у мужа инсульт за инсультом, куда деваться, одна ничего сделать не могла. И сына, как назло, не было рядом, он в далекой больнице как раз людям помогал.

Соседка по дому и подсказала, что где-то в Мостовой, за 200 километров от нас, есть такой вот приют — «Ковчег». Позвонила сыну, он сказал, что это хороший вариант, надо ехать.

А что мне еще оставалось? Я всю жизнь на ногах, парикмахером 42 года отработала, ноги больные, не могу одна за мужем ходить. Вот и оказались здесь. Попросили, чтобы и собаку нашу взяли, она уже как член семьи у нас. Приехали сюда в конце мая прошлого года, а через несколько дней моего мужа не стало. И осталась я одна-одинешенька со своей собачкой. Она у меня домашняя, у нас с ней отдельная комната, телевизор есть, кормят хорошо. Да только не вижу я ничего, слепну потихоньку.

Но не ропщу, просто так надо, просто я какое-то время должна пожить здесь, — так сын сказал. А потом он нас отсюда заберет, у него пока проблемы в семье, вот решит их и заберет нас отсюда, не верите? Вы же видите, что я не могу здесь жить, я же не престарелая какая-нибудь. Вот увидите, сын скоро заберет нас. Вы не подумайте, мы совсем не брошенные, нас обязательно отсюда заберут, вот увидите. Просто мы должны какое-то время….

Исповедь умершего сварщика Володьки

Ты знаешь, как я раньше жил хорошо. Молодой был, интересный, лицом на цыгана сильно смахивал, жил с родителями на Волге, в городе Волжск. Служить попал, ну как тебе сказать-то, в общем, в стройбат я попал, мы в Заводе-Сарсу дома помогали строить. Ну, и прижился там, женился, да и остался в Сарсу. В поселке в семидесятых годах все строилось, жизнь кипела.

А я парень спортивный был, в футбол с местными гонял, потом к хоккею пристрастился, некогда было скучать, все в активистах ходил. Потом уж, когда семья появилась, я к дому привыкать стал. В пятом цехе сварщиком работал, уважали, Владимиром Николаевичем звали. Друзей было до едрени матери, на рыбалку ездили, на соревнования разные, хороводились, в общем.

Только была у меня одна проблемка — выпить любил. Но не сильно, так, по праздникам. Раньше ведь не так пили, как сейчас, меру знали, а я этой меры не всегда придерживался. А вообще хорошо вспоминаю то время: и жили дружно, и отношения между людьми теплее были, что ли, не знаю, как сказать.

Все закончилось, когда развалили завод. Работали кто где пристроится, только о том, как выжить, и думали. Трудно было, ну и пить стали больше. У меня моя давняя проблема еще серьезней стала, в перерывах между работами пил как проклятый.

Из квартиры, которую вместе с женой получали, я вылетел без особых объяснений. Дети уже все своими семьями жили. В общем, некуда было идти, вот и остался я, как бездомная собака на улице. Бомжевал, по подъездам болтался и после очередного запоя попал в милицию, а те меня сюда и привезли.

В приюте хорошо было, сытно, спишь да ешь — одно занятие, я и пенсию свою всю сюда перевел. Прошло месяца три — скучать стал. Пошел к хозяевам приюта, забрал все свои деньги и понеслась, за четыре дня пропил все до копейки. Потом еще не раз так делал. Проболеюсь, жить не на что, иду опять в приют, прошу христа ради взять обратно, поверят, возьмут. Я потом месяц бесплатно у них живу, деньги-то все пропиты, стыдно, конечно, но что делать.

Но знаешь, не могу я долго на одном месте. Короче, в начале 2019 года я снова от них ушел, да как запил, чертям тошно стало. Плохо помню тот январь, очухался уже в больнице, одной ноги по колено нет, другой полностью – отморозил, пока пил. То, что от меня осталось, еще несколько месяцев лежало в больнице.

Кушать я уже не просил, ни о чем не думал и ничего не хотел. Потом меня погрузили, куда-то долго везли и оказался я в другом, совершенно незнакомом мне приюте. Сказать тебе, что я чувствовал? Ничего не чувствовал! Мне кажется, это был уже не я. А еще через месяц я умер. Мои близкие на сарсинское кладбище меня не повезли, не захотели, наверное. И друзей бывших у моего гроба не было, им, скорее всего, даже не сообщили о моей смерти.

Похоронили меня в Щучьем-Озере. На местном кладбище ни на одном кресте нет знакомой фамилии. Даже после смерти я остался совсем один. Обидно. И еще очень больно.

Добавить комментарий

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи. Комментарий появится после проверки администратором сайта.

686