Вот опять окно. По словам Г.И.Безматерных, ее с самого детства как будто злой рок преследует

Половицы в комнате, чуть заскрипев, стали предательски шевелиться. Чтобы не развалить старый дом, дальше я не пошел, сел на предложенную хозяйкой кровать и застыл в неудобной позе, приготовившись слушать. А хозяйка, немолодая уже женщина Галина Ивановна Безматерных, начала рассказывать.

Про детство

- Родилась я в деревне Уяс в 1951 году, семья была большая, детей восемь человек, жили бедно, поэтому в неполные четырнадцать, чтобы помочь матери, я пошла работать на ферму. Вот как одела резиновые сапоги в том возрасте, так и не снимаю до сих пор. Плохо жили, денег за работу в колхозе не платили, и в 1974 году мы переехали в деревню Горны, здесь в смысле жизни тогда полегче было. Здесь же в 1975 году меня и замуж выдали за разведенного мужика.

Сорок лет с ним не расписанные прожили, десять детей нажили, трое на моей фамилии, семеро — на его.

Где-то в конце пятидесятых годов случился в Горнах пожар, три улицы напрочь выгорели, погорельцы тогда долго в местном клубе всем скопом жили. Чтобы к зиме как-то обустроиться, тащили к нам в деревню старые срубы со всего района, ставили из этого старья нехитрые дома, в них и размещались, как могли. Вот один из таких домов в середине семидесятых мы и купили за шестьсот рублей.

Я толком-то и не отдыхала, ни в декрете никогда не сидела, ни в отпуске ни разу не была, только рожу и сразу на работу. Муж в колхозе конюхом работал, да не больно помогал, у него выпивка на первом месте всегда присутствовала.

Я утром в четыре часа встану и на ферму бегом, с фермы домой — детей да скотину кормить. Воды с ключика натаскаю, постираю, белье на заборе раскидаю, кушать приготовлю, да опять на ферму. Вечером домой, в конюшне уберешь, работу по дому сделаешь, а на часах уже ночь начинается, немного поспишь и опять на ферму. Дом развалился, за четыреста рублей купили второй, такую же гнилушку, подделали да переехали в него жить. Вот так всю жизнь и пробегала: ферма, дом, дети и опять ферма.

Бывало, мужики в бригаде запируют, так мы и за них всю работу делали, и корма издалече таскали, на коромыслах барду с дороги носили. По верху фермы рельса длинная была, к ней вагонетки прикреплены были. Вот нагрузишь вагонетку навозом, да и толкаешь к выходу. Однажды на повороте такая тяжесть сорвалась с рельсов и придавила меня, до сих пор не пойму, как не убила. Привезли в больницу, перевязали, да опять на работу. Лицо от удара совсем синее стало, дома дети меня пугались, на работе от моего вида доярки шарахались, а управляющий Миша умолял: не говори, Галина, что на тебя вагонетка упала, затаскают меня по судам, не откреститься будет. Он хороший мужик был, ну, я и не жаловалась никуда.

И пенсии на двоих хватает

А я дальше так почти одна лямку и тянула. Правда, до пенсии в колхозе не доработала. Зарплату в девяностых не стали платить, а дети ведь не спрашивают, есть у тебя деньги, нет ли, их кормить надо. Вот и ушла на заработки: коров пасла, огороды окучивала, ягоды-грибы собирала да продавала. Дети выросли, кто разъехался, кто здесь, со мной, в деревне живет. Муж однажды какой-то гадости напился да ослеп совсем, три года за ним дохаживала, пока не помер.

Один сын женщину с двумя детьми привел, так мне пришлось вот этот дом купить да в него переселяться, так и живем здесь шестнадцать лет. Этот дом перевезли из Ненастья в 1959 году уже стареньким, он сгнил давно, наклонился в сторону, вот-вот упадет. Печка заваливаться стала, стену за собой повела, пришлось печку убрать, сляпали вот маленький очажок, с ним и живем.

Со мной еще сын живет, одну меня не оставляет, иногда подрабатывает, иногда, правда, нет. Летом с грибов да ягод денег хватает, а вот зимой, бывает, на мою пенсию живем. Вы случайно не знаете, что там с пенсиями? Говорят, добавили, я один раз побольше получила — 14200, а в прошлом месяце опять убавили, черте что творят.

Мы с сыном, когда на улице сильный ветер, так одетые спать ложимся, потому что дом ходуном ходит, упасть может. Вот мы в одежде и лежим, чтобы хоть в окно выскочить успеть, если что. Устала я, конечно, в таких условиях жить, летом-то еще куда ни шло, а зимой холодища, не согреться, а пожить в тепле да в уюте очень хочется. Обидно, конечно, и раньше-то ничего, кроме работы, не видела, а сейчас, видно, судьба мне пропасть под этим домом.

А так в деревне жить можно, свет есть, даже ночью на столбах фонари горят. Телевизор десять программ показывает, как все складно рассказывают, все-то у них там лучше и лучше жить становится. А я вот смотрю, дак скоро нас опять всех жизнь заставит и скотину заводить, и хлеб самим сеять, и убирать его тоже самим, только вручную.

Так вот телевизор насмотрюсь, пока иду в Богородск пешком — он всего от нас в четырех километрах — и думаю: в телевизоре одно говорят, а на улице совсем не то видно.

Да, видно, опять забыли

Меня старший сын звал к себе в Сарс жить, да кому я там, старуха, нужна, у него самого забот полный рот, трое детей, жена умерла.

Я уж куда только ни обращалась по поводу жилья, по жалобе приезжала ко мне сюда женщина какая-то, руками помахала, поохала, сказала: как здесь вообще жить можно, ну и уехала, хорошая женщина была. Потом в районную администрацию обращалась, мне там жилье старенькое в Тюше предложили, да нас в то время четверо жило, муж еще живой был, так мы в тот домик не поместились — квадратов двадцать, наверное, всего был.

В прокуратуру ходила, туда, сюда — все бесполезно. А недавно опять в администрации была. Нам сразу в Богородске жилье выделили, мы обрадовались, смотреть поехали, а там дом стоит без окон, без дверей, брошеный. Мы опять в Октябрьский, нам говорят: вы его отремонтируйте, а мы вам потом через соцзащиту оплатим, только не более 15 тысяч. Мы уж хотели начать окна вставлять, так оказалось, что в том доме сирота прописан и пять ближайших лет выписываться не собирается, а земля под домом уж кому-то из родственников по наследству переходит. Ну, мы умылись да обратно к себе в Горны подались, сидим вот, на солнце греемся.

Не знаю, куда еще обращаться, может, вы куда позвоните, обещали ведь какое-нибудь жилье подыскать, может, забыли просто?

Послесловие

Я слушал немолодую женщину, и у меня в голове роились вопросы, на которые я не могу ответить в этой статье. Если формально она мать-героиня, воспитавшая 10 детей, почему не представили к награде и не обеспечили соответственно – не заслужила? Почему при жизни мужа так и не обзавелись добротным деревенским домом? Почему никто из детей не предложит матери кров взамен этой развалюхи? У меня нет ответов.