Михаил Иосифович Кунин - потомок старых московских интеллигентов

При вмешательстве Пастернака

-Михаил Иосифович, Вы коренной москвич, каким ветром Вас занесло на Урал?

-Совершенно случайно. В Москве за больной женой ухаживала хорошая женщина из д.Мостовая Людмила Петровна Шевелина. Когда семь лет назад она решила вернуться на родину, то вместе с ней переехали и мы. Супругу свою я похоронил, а сам вот перебрался в Октябрьский. Сын у меня внимательный, заботливый, но здесь мне спокойнее – сын живет в квартире с шестью детьми. А здесь меня все устраивает.

-Вы родились в семье старой московской интеллигенции, которую смело можно назвать цветом нации 20-х годов прошлого столетия. Расскажите о своих родителях.

- Мой отец Иосиф Филиппович Кунин был умнейший, образованный человек, известен в определенных кругах как музыкальный редактор и автор множества книг. В шестнадцатилетнем возрасте папа вступил в социал-демократический молодежный кружок, где молодые люди того времени занимались изучением различных политических течений. А через три года по доносу, которые сразу после революции сознательными гражданами писались на всех и на все, он был арестован и помещен в тюрьму.

Его мать долго ходила по разным инстанциям и рассказывала не слишком умным людям в кожаных тужурках о невиновности своего мальчика, но все ее попытки были тщетны. После того как отец провел в тюрьме несколько месяцев, за него неожиданно вступился Борис Пастернак с которым мой отец и его сестра очень подружились в 1922 году, когда организовали вечер его поэзии в Тургеневской читальне..

После похода Пастернака в Кремль, где он заступился за «совершенно невинного мальчика», отец был освобожден и выслан из Москвы в Марийскую область на два года.

После его возвращения из ссылки в 1925 году продолжилась папина дружба с уже известным тогда Борисом Леонидовичем.

В 1930 году, когда в стране шла тихая охота на евреев, отец был снова арестован. «Не будь тогда вмешательства Пастернака, я, несомненно, оказался бы втянут в круговорот последующих арестов и ссылок, вплоть до смерти в каком-нибудь из лагерей сталинской эпохи» – вспоминал отец.

В гостиной появилась Анастасия Цветаева

-Михаил Иосифович, какие Вам вспоминаются эпизоды из детства?

-Жили мы в одной коммунальной квартире: папа, мама (Роза Марковна) и папина сестра Евгения Кунина. В квартире постоянно собирались какие-то люди, вели дискуссии, много говорили, спорили.

В гостиной стоял рояль фирмы Шредер, он почти никогда не простаивал, на нем играли молодые будущие великие музыканты Григорий Гинзбург, Мария Израилевна Гринберг ( впоследствии она стала первой советской пианисткой), чей альбом с полным циклом фортепианных сонат Бетховена был выпущен в СССР и получил восторженную оценку самого Дмитрия Шостаковича.

Мой отец написал книги о двух великих людях — композиторах Чайковском и Римском-Корсакове, которые вышли в серии «Жизнь замечательных людей». Так что Миша – автор ЖЗЛ уже в третьем поколении.

А однажды в гостиной нашего дома после (в общей сложности) 19-ти лет, проведенных в тюрьме, появилась Анастасия Ивановна Цветаева, младшая сестра Марины Цветаевой. В коммунальной квартире, комнату в которой ей предоставило государство после ее возвращения в Москву, ее преследовал психически больной человек, и жить там стало для нее невыносимо. Она была нерукопожатной гражданкой, без работы и средств к существованиюНо папу и его сестру Евгению это не испугало, и Цветаева какое-то время жила в нашей квартире.

Вскоре Иосиф Филиппович стал первым редактором известной книги Анастасии Ивановны «Воспоминания». Моя тетя последние лет сорок дружила с Цветаевой, вместе они ездили отдыхать в Коктебель, Эстонию. Евгения Филипповна была поэтом и переводчиком, хотя зарабатывала средства к существованию как зубной врач.

Дом Куниных

-Действительно, это было смело по тем временам.

-Мой отец обладал каким-то неправдоподобным политическим чутьем. Как-то встретив на улице Москвы марширующих солдат, которые пели: «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин и первый маршал в бой нас поведет», — он сказал во всеуслышание: « Да, товарищ Сталин пошлет нас в бой очень скоро». Это был май 1941 года.

Работая в редакции «Советской музыки», он сказал секретарю: «Как тяжело делать газету, которая никогда не выйдет в свет». «Почему не выйдет?» — просила секретарь. «Потому что начнется война», – ответил Иосиф Филиппович. Тираж так и не увидел свет, потому что на самом деле началась Великая Отечественная Война.

Есть такая книга «Дом Куниных», где я, наряду со многими друзьями нашей семьи, вспоминаю о своих родителях. Это были порядочные люди, к ним тянулись, они никого не предали.

Маленький еврейский ребенок

-Михаил Иосифович, Вы вспоминаете о своих близких. А себя в детстве помните?

-В детстве мне, как и любому еврейскому ребенку, было не особо легко. Но это все в прошлом.

-Что Вы помните о годах войны?

-В эвакуации мы оказались в Удмуртии, город Сарапул. Там мы жили до 43-го. У тети Жени там была зубоврачебная практика, что нас и спасало. Тетя взяла меня к себе, чтобы помочь моим родителям. С ней также жил тогда и ее отец Филипп Иосифович (имя Липпа было его настоящим еврейским именем).

-Чем Вы занимались в жизни?

-Окончил Институт стали и сплавов, работал программистом в проектном институте. После сокращения в 90-х стал заниматься репетиторством по математике, физике, химии и даже русскому языку. И в Октябрьском пробовал, но ученики мне попадались мало интересующиеся.

С женой мы прожили 46 лет довольно хорошо, у нас единственный сын, семь внуков. Миша бывал здесь с внуком Сережей.

В память об Александре Мене

-Ваш сын написал книгу о протоиерее Русской православной церкви, авторе монографий по богословиюи истории христианства отце Александре Мене. Что Вас связывает с этим человеком?

-Моя матушка дружила с тетушкой отца Александра Верой Яковлевной Василевской, которая оказала большое влияние на его воспитание, его мамой Еленой Семеновной. Как родственники были. В 1975 году отец Александр крестил мою маму. Я больше дружил с его братом Павлом. Росли вместе. Они жили на Серпуховской, а мы у Красных ворот.

А Миша – его духовное чадо, был окормляем им. Когда отца Александра убили в 1990 году, ему был 21 год, это было для него потрясением.

Скорбь была большая. Тамара Жирмунская пишет: «Незадолго до четвертой годовщины со дня гибели Меня дело по расследованию убийства было прекращено. Мое неудовлетворение случившимся разделяют многие. Не то чтобы мы жаждали кровной мести, нет и еще раз нет. Мы не в Чечне, мы христиане и против убийств вообще. Но пока идет такое следствие, сколько бы оно ни продолжалось, чувство грубо попранной справедливости теплится где-то. Пострадавшие, а мы все тяжко пострадали, пребывают в надежде, что разум и закон еще что-то значат в этом иррациональном хаотическом мире».

Видимо, это чувство «попранной справедливости» и подтолкнуло сына к написанию книги.

Ностальгии по Москве не испытываю

-В прошлом году Вам исполнилось 85. Чем Вы занимаете свои дни? Вижу, что телевизора у Вас нет, а книг и газет достаточно. (С удовлетворением отметила, что среди газет и наша «передовка», которую Михаил Иосифович читает «ежедневно, но понемножку, очень уж интересные люди живут на Урале» – Л.О.)

-У меня хорошие соседи, мы обмениваемся книгами, газетами, иногда играем в домино. Не хотите сыграть? Сейчас перечитываю «Дети Арбата», «Скатерть Лидии Либединской». Каждый день я хожу гулять, встречаю замечательных женщин с палочками. Сын присылает мне книги. Людмила Петровна навещает. Особой ностальгии по Москве не испытываю.